1Свобода слова в картинках и мысленных экспериментах

Градус дискуссий о свободе слова в последнее время прямо-таки зашкаливает. Вот и я не избежал соблазна сказать на эту тему пару слов, не претендуя на какую-либо экспертизу в этой области. Но, в конце концов, у нас всё ещё свобода слова — кто мне запретит?

1.1Зачем нужна свобода слова

Я буду придерживаться утилитаристских позиций: свобода слова — это инструмент, необходимый для эффективного функционирования общества. Можно сказать, что общество ею думает — миллиарды мыслящих существ, свободно коммуницируя друг с другом, ищут решения общих проблем. Этот процесс никогда не является гладким и порой может выглядеть неприятно, но он необходим, чтобы общество продолжало жить и двигаться вперёд.

Мысль о том, что свобода слова является необходимым условием для того, чтобы общественная дискуссия была эффективной, не выглядит очевидной. В конце концов, каждый из нас много раз видел, как люди произносят какие-нибудь страшные и вредные глупости (по крайней мере, с нашей точки зрения), и был бы не прочь это безобразие запретить, разрешив высказывать лишь правильную точку зрения (то есть совпадающую с нашей), чтобы не тратить время на обсуждение заведомой ерунды. Будет куда эффективнее!

Однако, это не работает по двум причинам. Во-первых, нет никакого источника абсолютного знания, который бы признавался таковым всеми — нет инстанции, которая могла бы определять, какие мысли хорошие, здравые и правильные, а какие — вредные и подлежащие запрету. Во-вторых — и, возможно, это ещё важнее — запрет на озвучивание «неправильных» мыслей вредит доверию к «правильным».

Самый яркий пример — это научное знание. Уровень доверия к науке в современном обществе очень высок. На чём основано это доверие? На том, что мы знаем, как устроен процесс его построения. В частности, мы знаем про такой фундаментальный научный принцип, как открытость к критике. Любой научный результат может быть поставлен под сомнение. Развитие науки основано на том, что учёные ищут способы опровергнуть или по крайней мере уточнить результаты своих предшественников. И мы знаем, что если какая-нибудь стандартная теория, типа квантовой механики или теории эволюции, до сих пор не отвергнута научным сообществом — значит, все попытки это сделать пока что проваливаются.

Разумеется, это со всех сторон идеализация — и наука устроена сложнее, и в обществе полно людей, верящих в то, что «учёные скрывают». Однако, глобально картинка выглядит именно так.

Давайте теперь представим себе, что к власти пришли люди, которые очень любят науку. Настолько любят, что они захотели помочь учёным и оградить научное знание от всяких фриков, которые сомневаются в мейнстримных научных теориях. Были введены тюремные сроки за отрицание теории относительности, квантовой механики, общепринятой хронологии и теории эволюции. Какой эффект будет иметь такой запрет? Улучшит ли он положение соответствующих научных теорий в глазах публики?

Очевидно, всё будет наоборот. Вероятно, разговоров про «новую хронологию» станет меньше, но и слова учёных перестанут восприниматься как достоверные — поди пойми, этот профессор топит за квантовую механику, потому что она действительно работает, или потому, что он в тюрьму не хочет? Может быть, где-нибудь за рубежом квантовую механику давно отбросили, потому что появились теории получше, а у нас до сих пор все в неё верят, потому что за отрицание срок мотать не хочется? Очевидно, научное развитие в таких условиях будет невозможным.

То же самое касается и других областей. Прежде, чем писать этот текст, я решил ликвидировать свою гуманитарную безграмотность, полез в Википедию и нашёл там яркую цитату Дж. Милля:

Особое зло подавления мнений в том, что обездоливается всё человечество, и те, кто против данной мысли, ещё больше, чем её сторонники. Если мысль верна, они лишены возможности заменить ложь истиной; если неверна, теряют… ясный облик и живое впечатление истины, оттенённой ложью… Полная свобода выражений — необходимое условие, чтобы оправдать претензии на истину.

Неплохо сказано! Однако, нужно разобраться в деталях.

1.2Свобода быть услышанным

Согласно всё той же Википедии, свобода слова — это «право человека свободно выражать свои мысли». Но что точно значит «свободно выражать»?

Пожалуй, в «минимальной комплектации», это означает, что ты можешь говорить всё, что тебе придёт в голову, и государство не имеет право посадить тебя за это в тюрьму.

Однако, нужно иметь в виду, что коммуникация — это всегда двусторонний процесс. Мало иметь возможность говорить, нужно ещё и быть услышанным. Представим себе государство, в котором разрешено высказывать любые мнения, но лишь в пустых и звукоизолированных помещениях. Можем ли мы сказать, что в таком государстве есть свобода слова? Очевидно, нет — если то, что я скажу, никто не услышит, от моих слов не будет никакого эффекта.

Это, пожалуй, совсем нереалистичный пример, но вот чуть более реалистичный: допустим, все средства массовой информации принадлежат государству и жестко цензурируются, интернет ещё не изобрели, митинги запретили, но при этом в частном общении ты можешь говорить сколь угодно крамольные мысли — и быть уверенным, что даже если твой собеседник донесёт на тебя куда следует, тебе за это ничего не будет. Можно ли сказать, что в таком государстве есть свобода слова? Вряд ли — хотя твоя возможность иметь и выражать своё мнение не ограничена, очевидно, в публичном поле будет абсолютно доминировать точка зрения, разрешенная государством. Никакой эффективной общественной дискуссии в такой ситуации не получится, и свобода слова не будет выполнять своих функций.

Таким образом мы видим, что свобода слова не сводится к тому, чтобы просто «иметь право говорить что угодно». Она также подразумевает, что в обществе должны существовать механизмы распространения мнений, в определенных ситуациях расширяющие аудиторию говорящего за пределы круга его знакомых. Поэтому как правило защите подлежит не просто «свобода слова» как таковая, но обязательно вместе с соответствующими механизмами — свободой прессы и свободой собраний.

И тут возникает вопрос: как могут — и как должны быть устроены эти механизмы распространения мнений?

1.3Диффузия мнений

Разные мнения могут иметь разную способность к распространению, и я бы хотел описать эту зависимость как-то количественно. К сожалению, пространство всевозможных мнений слишком сложно устроено, поэтому для простоты анализа я введу некую условную характеристику, измеряющую «популярность» или наоборот «маргинальность» той или иной точки зрения в какой-то фиксированный момент времени. Другой подходящий термин здесь (возможно, даже более подходящий): «общественная приемлемость».

Зависимость «лёгкости распространения» от «популярности» как правило монотонна. Чем лучше какая-то ваша мысль соответствует сегодняшнему мейнстриму, тем проще вам её распространять — высказывать популярные мнения легко. Наоборот, если ваша позиция по какому-то вопросу непопулярна, скорее всего, вам будет её трудно продвигать — это как плыть против течения, приятного мало. Конечно, получается такой самоподдерживающийся процесс (популярные мнения популярны, потому что они популярны), однако, если коммуникационные механизмы работают нормально, со временем может происходить дрейф — то, что вчера было мейнстримом, в ходе общественной дискуссии может стать непопулярным, и наоборот — идеи, бывшие уделом единиц, могут завоевать внимание общества и стать нормой. Хоть и не быстро.

Что ещё, кроме монотонности, мы можем сказать про эту зависимость? Давайте представим себе графически, как она может выглядеть.

На рис. 1.4 показан график, соответствующий тоталитарному обществу с жесткой цензурой. Можно выражать мнение, совпадающее с мейнстримом (контролируемым государством), и оно будет хорошо распространяться, но небольшое отклонение от него приводит к полному запрету. Тюремные сроки за анекдоты, вот это всё. Рис. 1.5 соответствует воображаемому государству, о котором я писал выше. Мейнстрим полностью царит в общественной дискуссии, а если вы придерживаетесь альтернативной точки зрения, максимум, чего вы можете с ней сделать — распространить среди знакомых. Но зато не посадят. Рис. 1.6 соответствует ситуации, когда система распространения мнений действует абсолютно неизбирательно. Любое медиа уделяет равное внимание всем точкам зрения, вне зависимости от того, насколько они маргинальны. Кто угодно может прийти на телевидение и выражать там любую точку зрения. Научные журналы печатают статьи серьезных учёных наряду с псевдонаучными размышлениями. Рис. 1.7 — это моя попытка визуализировать действие Первой поправки к Конституции США. Вы можете говорить что угодно, и вас за это не посадят. Но при существенном отклонении от мейнстрима (по крайней мере, по чувствительным вопросам), вы довольно быстро теряете возможность распространять своё мнение из-за социальных механизмов: вы лишаетесь публичной должности, теряете возможность выступать в СМИ и т.д. Рис. 1.8 — моя фантазия на тему европейской страны, в которой есть законодательный запрет на высказывание некоторых мнений (например, в Германии криминализовано отрицание Холокоста), но механизмы «общественной цензуры» несколько мягче, чем в США.

Я совсем не претендую на то, что две мои последние картинки верны — я не жил ни в США, ни в Германии, и могу сильно ошибаться. Это просто пример, демонстрирующий, как можно описывать разные структуры распространения информации с помощью моей функции «распространяемость от популярности». Ну и конечно ось «(не)популярности» здесь очень условная — понятно, что криминализируются не просто «маргинальные» или «непопулярные» мнения, а те, которые государство считает наиболее опасными. Однако, для первого приблежния эта модель сойдёт.

1.4Хорошо и плохо

Как должен быть устроен график функции «распространяемость от (не)популярности», чтобы мы могли сказать, что в обществе есть свобода слова, которая может эффективно выполнять свои функции? Видимо, примерно как на рис. 1.7 и (несколько более спорно) рис. 1.8. Широкий диапазон мнений должен быть в принципе допустим для распространения, продвигать достаточно маргинальные идеи должно быть сложно, но теоретически возможно (быть может, за исключением совсем уж экстремальных).

Горизонтальная прямая, изображенная на рис. 1.6, может быть, выглядит привлекательной — она максимально соответствует лозунгу «долой цензуру» — но, очевидно, никуда не годится с практической точки зрения: на уроках географии нельзя преподавать теорию о плоской земле как «одну из возможных равноправных точек зрения», мнение учёного нельзя приравнивать к мнению человека, который ничему не учился, и не всякую точку зрения можно транслировать по телевидению в прайм-тайм без риска вызвать резкие негативные последствия для социума.

Общество не сможет нормально функционировать, если у него не будет эффективных механизмов поддержания общественной дискуссии, которые включают в себя, в том числе, и механизмы ограничения широкого распространения общественно-неприемлемых мнений. Собственно, мы знаем это по личному опыту: люди в большинстве своём предпочитают общаться на модерируемых площадках, где поддерживается минимальный уровень ведения дискуссии, а площадки, объявившие об «отсутствии цензуры», быстро становятся крайне токсичными местами и маргинализуются. В целом, «плоский мир» рис. 1.6, на первый взгляд выглядящий, как утопия, на поверку оказывается антиутопией — как, в общем, с утопиями обычно и бывает.

1.5Что происходит на наших глазах

Из-за развития интернета и социальных сетей, ситуация качнулась от рис. 1.7 к рис. 1.6. Люди получили больше возможностей по распространению своих мнений, а ряд естественных ограничений исчез. На протяжении столетий широкая публичная дискуссия проходила через СМИ, которых было относительно немного (но и не несколько штук), и которые выступали фильтром для наиболее маргинальных мнений. Теперь же каждый пользователь интернета — сам себе СМИ. Дополнительно, в игру вступил новый актор — социальные сети и их алгоритмы продвижения контента. Например, YouTube заинтересован в том, чтобы вы смотрели их ролики как можно дольше, поэтому если вас заинтересовала теория о плоской земле, скорее всего, он подсунет вам новый ролик о плоской земле. Воззрения, которые раньше были глубоко маргинальными, вдруг стали пробиваться в мейнстрим быстрее, чем можно было ожидать.

И довольно быстро это стало влиять на политику. Наиболее ярко это проявилось в избрании Дональда Трампа президентом США — параллельно с распространением довольно диких теорий заговора среди его сторонников — и в его кампании по отрицанию итогов выборов 2020 года. Кульминацией (на текущий момент) стал «захват Капитолия» 6 января 2021 года, в ходе которого пять человек погибли.

После этого Дональда Трампа заблокировали в Твиттере, где у него было 80 миллионов (!) подписчиков, и в других социальных сетях. Параллельно социальная сеть Parler, позиционирующая себя как «свободная от цензуры» и популярная у сторонников Трампа, лишилась доступа к основной ИТ-инфраструктуре.

Очевидно, эти блокировки были ответом на расбалансировку механизмов распространения мнений, которая, по крайней мере, с точки зрения людей, принимавших соответствующие решения, начинала угрожать стабильности американского общества.

Но, конечно, мы немедленно столкнулись с обратной проблемой. Теперь есть риск, что ситуация качнётся в обратную сторону, в сторону цензуры из рис. 1.5 — хоть и не государственной.

До сих пор Первая поправка США надёжно защищала свободу слова, сохраняя график похожим на рис. 1.7. Этот эффект был основан на действиях множества независимых частных акторов — конкурирующих средств массовой информации. Конституция защищала свободу прессы от давления государства. При этом каждое конкретное СМИ могло проводить любую редакционную политику и «цензурировать» информационный поток как хотело, но в силу отсутствия монополии, никакой чрезмерной глобальной «цензуры» из-за этого не получалась, равно как не получалось и обратного — чрезмерного усиления маргинальных точек зрения.

Сейчас реальность изменилась. Главным СМИ стали соцсети — небольшое количество глобальных игроков, зачастую образующих монополии или олигополии в своих областях рынка. Другие интернет-компании оказались зависимыми от ещё более монополизированной ИТ-инфраструктуры (такой как магазины приложений Apple и Google). Всё это дало нескольким крупным ИТ-компаниям огромную власть и создало техническую возможность сильно сдвинуть общественную дискуссию в сторону рис. 1.5, то есть ввести фактическую цензуру. Блокировка и попытка изгнания из мейнстримного интернета Дональда Трампа и части его сторонников показала, что компании готовы принимать такие решения. Угроза стала реальной.

1.6Что дальше

Что будет происходить дальше и возможно ли возвращение к картинке из 1.7? Непонятно. Возможны разные варианты.

1.6.1Рыночек порешает: правонет и левонет

Усиление политического размежевания интернет-площадок — в первую очередь, социальных сетей. Появление «правых» и «левых» соцсетей, не скрывающих своей политической ориентации. Такой сценарий рассматривает в фейсбуке Иван Бабицкий. В отличие от Ивана, я считаю, что это неудачный сценарий — человечество нуждается в нейтральных площадках, на которых сторонники разных точек зрения могли бы находить общий язык, а не усиления «информационных пузырей», которое приведет к дополнительной поляризации. Тем не менее, этот сценарий позволит избежать установления глобальной цензуры, и сделает это естественным образом, безо всякого вмешательства государства.

1.6.2Государство защитит: АмерКомНадзор

Государство в какой-то момент (может быть, после следующих выборов) может захотеть зарегулировать глобальных интернет-игроков с целью ослабления их власти над общественной дискуссией и недопущения слишком жёсткой частной цензуры. Мне неясны юридические перспективы конкретно в контексте США, но разумные основания для этого есть. Проблема, как это всегда бывает с вмешательством государства, в том, что лекарство может оказаться хуже болезни: под флагом борьбы с цензурой американское общество может получить всамделишную государственную цензуру. А с ним и не только американское, учитывая глобальность интернет-пространства.

1.6.3Сами себя отрегулируют — так, что мало не покажется

ИТ-компании, в первую очередь социальные сети, опасаясь двух предыдущих сценариев, могут сделать вид, что текущая ситуация является экстроординарной, и попытаться самостоятельно вернуться к имиджу нейтральных площадок. Для этого они могут вводить какие-то механизмы саморегуляции, ограничивающие произвол при управлении общественной дискуссией. Это могут быть общественные советы, рассматривающие громкие случаи блокировок, и действующие по более-менее понятным процедурам (что, конечно, их не спасёт от обвинений в ангажированности и политизированности). Вероятно, будет прилагаться ещё больше усилий по борьбе с теориями заговоров и другой нежелательной информацией — что частью общества будет восприниматься как усиление цензуры. Это, пожалуй, сценарий наименьшего изменения ландшафта в ближайшее время.

Возможно, произойдёт что-то ещё — смещение центра тяжести интернет-индустрии за пределы США, появление принципиально новых коммуникационных технологий, уход сторонников теорий заговора в дарквеб, усиление влияния технологий искусственного интеллекта на общественную дискуссию — что-нибудь, что сейчас трудно предсказать.

1.7Подводя итоги

Итак, ключевые мысли из этого длинного текста. Свобода слова важна для нормального функционирования общества. В этом качестве она не сводится к праву человека иметь своё мнение и высказывать его: необходимы также механизмы распространения информации, которые должны разумным образом расширять или наоборот ограничивать аудиторию тех или иных мнений, обеспечивая возможность для ведения эффективной общественной дискуссии. Традиционно эту функцию выполняли СМИ; будучи разнообразными, независимыми и защищенными от контроля со стороны государства (по крайней мере, в США), они не позволяли установиться цензуре, но при этом и не усиливали общественно-неприемлемые точки зрения. В последние годы общественная дискуссия всё сильнее перемещается в социальные сети, что нарушило привычный порядок распространения и фильтрации информации. С одной стороны, маргинальные точки зрения получили гораздо более широкие возможности для распространения. С другой — небольшое количество частных акторов получило огромную власть над общественной дискуссией. Оба этих эффекта угрожают свободе слова в том виде, в котором мы её знали. Общество осознаёт эту проблему, подходя к ней с разных сторон (отсюда и горячие споры), и, вероятно, с течением времени научится её решать.

Было бы странно ожидать, что развитие коммуникационных технологий в последние пару десятков лет, столь сильно изменившее нашу повседневную жизнь, не изменит общественную и политическую реальность, не создаст новые вызовы и не поднимет заново вечные вопросы. Однако, концепции свободы слова уже не одна сотня лет, она зарождалась в гораздо менее демократичные времена, и наверняка переживёт и текущий кризис.

Великие идеи весьма живучи. А свобода слова — это, конечно, великая идея.

---